Это дело я никогда не забуду.
***
Зимой 1986 года на квартире в районе Комсомольской площади задерживается группа наркоманов.
Дело возбуждается дежурным следователем и тут же передается мне.
Сразу же разбираюсь с ролями.
Не то чтобы уж очень наркоманы. Так, торчки, в основной своей массе.
Хозяйка квартиры, явно сидящая на игле, просвечивается, как содержательница притона для потребления наркотиков.
Статья 226-я тогдашнего УК. Да баба еще и не работает . Арестовываю. Прокурор безоговорочно дает санкцию на арест.
Еще парочка задержанных, у которых непосредственно не изымается наркотиков. Их я от ответственности освобождаю.
Некоего Сигалуса, задержанного с эфедроном , но дающего мне исчерпывающую информацию по делу, освобождаю от ответственности «по семерке»[1]. Как хранителя без цели сбыта.
Остается некий Струзер, сбежавший с места задержания, но оставивший свой паспорт.
На него, как на отсутствующего, все остальные подельники валят все беды.
И Струзер остается у меня сбытчиком наркотиков, статья 224 ч. 2 тогдашнего УК. До пятнадцати лет!
Загоняю дело в суд. Там всё нормально проходит.
Дело на Струзера выделяю в отдельное производство, объявив на него розыск.
Немного теребят душу редкие по тем временам цветные «кодаковские» фотографии. На них интеллигентный еврей изображен с очень красивыми женщиной и девочкой. В комфортной домашней обстановке. Наркодилеры такими, вроде бы не бывают.
Через пару-тройку месяцев, где-то в мае, мне по телефону неожиданно звонит Струзер. Мой номер он узнает от продавшего его друга Сигалуса.
Просит встречи. Является в мой кабинет.
Вольный художник. Рассказывает мне о жизни. О том, что, разведясь с первой женой, сохранил у себя дочку. О том, что недавно женился на финке. Что нужно срочно оформлять выезд в Финляндию к жене. И ему нужно получить обратно свой паспорт, находящийся у меня.
С ходу предъявляю ему обвинение и допрашиваю его в качестве обвиняемого.
Ничего не понимая, не требуя адвоката, он полностью признает факт поездки с Сигалусом за эфедроном для угощения своих друзей. Не осознавая при этом, что он сам себе делает. Доказательства же у меня слабее слабого! А признание угощения друзей – это признание сбыта «джефа» друзьям.
Меня же «заклинивает» по-ментовски. Пишу и пишу. Все, что он говорит.
Вместо того, чтобы сказать ему: «Молчи, дурак!»
Понимаю, что дело можно прекратить вообще по «пять-два» , если только немного критично отнестись к показаниям остальных участников дела. Что парень явно не для тюрьмы.
Но тупо гну свое.
Говорю бедному Струзеру, что нужно доложить результаты допроса прокурору. Он верит.
Машины для поездки в прокуратуру, как всегда в милиции, не найти. Едем вдвоем на троллейбусе.
Маршала Говорова, 38 .
Оставляю Струзера подождать на первом этаже, в дежурной части РУВД, подмигнув дежурному. Тот понимающе кивает и просит Струзера отсесть подальше от двери.
А сам Струзер ничего не понимает и беззаботно ждет, пока я с ним разберусь и отдам ему паспорт.
Иду на третий этаж к прокурору. В пару минут получаю санкцию на арест.
Спускаюсь в дежурку, отдаю бумаги дежурному и заявляю Струзеру, что он арестован.
Тот падает в обморок.
Шесть лет он получил в суде. Ужас.
***
Для него пропало все – семья, любовь, отъезд из ненавистной совдепии.
Загублена жизнь!
Зачем я все это сделал?…
***
Уже в новейшей истории узнал, что Владимир освободился условно-досрочно. В новой России. Уехал за границу. Стал востребованным художником [2]. Живет в Штатах.
На десктопе моего компьютера воллпейпером стоит эта его картина… 
_________________
1. Статья 7 тогдашнего УПК РСФСР. Прекращение уголовного дела с передачей на рассмотрение в товарищеский суд. Советский вариант “спуска на тормозах”.
2. Легко и он, и его работы, отыскиваются в Гугле на Владимир Струзер (Vladimir Stroozer). Парень не дурак. Представил себя жертвой репрессий КГБ. Ну да ладно, должен же бедолага иметь какой-то бонус с той идиотской посадки. Да и мне, глядишь, душе полегче.
2001-2009 г.г.
